Евгенидис, Евгенидис, Евгенидис.
Его осенняя меланхоличность, пронизывающая все произведения, невероятно приятна на вкус.
Мастерски сложенные слова в предложения, описания, заставляющие искать в интернете ответы.
По таким книгам необходимо снимать кино, и кто это сможет лучше, чем София К. теперь уже представить трудно.
Хотя если быть откровенной, книга "Девственницы-самоубийцы" намного глубже фильма, при всем уважении к каждому из трудов.
Евгенидис не зацикливается на отношениях людей, хоть они и являются основой сюжета.
Во всех книгах происходят такие переплетения, что ты можешь почерпнуть для себя целую гору знаний, особенно, если обращаться к доп.источникам.
Закрыв книгу, мне захотелось расплакаться, было ощущение обмана, вопрос: "ну как так то???" не оставлял в покое.
Но потом я поняла, что мы подсознательно предполагаем совсем типичные варианты развития сюжета.
Но кто нам сказал, что на последней странице мы увидим именно то, что привыкли видеть?

Читать и наслаждаться.

После цветастой избыточности, пестрого восточного колорита и калорийности «Страны вина» Мо Яня проза Джеффри Евгенидиса с ее утонченным, отточенным интеллектуализмом и скорее нордическим, нежели средиземноморским темпераментом – то, что доктор прописал. Долгожданный третий роман, пожалуй, главного на данный момент светоча североамериканской литературы.
Его дебютные «Девственницы-самоубийцы» - роман в стиле «детский снафф» прозвучали оглушительной пощечиной вкусу западного «общества потребления» (подстать книге оказалась и экранизация Копполы-младшей). Представьте себе этаких «Папиных дочек», которые – одна за другой – самым изуверским и немыслимым образом сводят счеты с жизнью. Начиная с Кнопки. Впрочем, положа руку на сердце, меня книга впечатлила не слишком: автор определенно переусердствовал, сгущая краски и подробно останавливаясь на анатомических деталях, а вот психологические мотивы добровольного ухода девочек из жизни так и затерялись у него где-то между строк.
Второй роман – принесший автору Пулитцеровскую премию «Средний пол» - масштабное эпическое полотно и, вместе с тем, - старая добрая семейная сага – на мой взгляд, одна из лучших книг нулевых годов.
И вот, наконец, третий роман. Качество первых книг, как и тот факт, что Джеффри Евгенидис балует читателя не чаще, чем раз в десятилетие, позволяли надеяться на встречу с чем-то необычайным, волнующим и просто замечательным. Так оно – вопреки всем приметам – и оказалось на деле.
Оригинальное название романа – «Marriage plot», что можно перевести, как «Брачный план» или, если хотите, «Территория брака». Однако переводчик Анна Асланян либо не сочла матримональную тему достаточно весомой для того, чтобы быть увековеченной в заглавии, либо не смогла обыграть предложенный автором вариант, либо же оказалась не в силах противостоять обаянию Кена Кизи или, точней, Виктора Голышева, Марии Ланиной и Дмитрия Сабарова.
В ее варианте «шапка» романа являет собой цитату из любимой детской книжки главной героини: «То веселы были, То смущены, А порою очень грустны». Как тут не вспомнить: «Кто из дома, Кто в дом, Кто – над кукушкиным гнездом»?. Равно, как и «Порою нестерпимо хочется», вкупе с «Порою блажь великая». Подобная преемственность, как мне кажется, вполне оправдана: при всем своем внешнем и внутреннем несходстве, Кизи и Евгенидис – писатели одного – высочайшего – уровня.
Буквально все в этой книге хорошо, добротно, основательно: как на трех китах, покоится она на жизнеописании главных персонажей, составляющих классический любовный треугольник. При этом каждый из героев настолько ярок, жив и убедителен, что, без преувеличения, стоит отдельного романа. Очаровательная Мадлен с ее любовью и чувством долга, трогательный чудак Митчелл с его одержимостью Мадлен и духовно-нравственными исканиями и, наконец, бесконечно одинокий гений Леонард с его маниакальной депрессией и творческими озарениями в периоды ремиссий (если вы страдаете ипохондрией или просто не уверены в своем душевном равновесии, не стоит читать эту книгу - слишком уж впечатляюще описана в ней симптоматика). На первый взгляд лишним в этой геометрической фигуре должен оказаться бедняга Митчелл: уж слишком зациклился он на своей неразделенной страсти, да и заплутал изрядно в трех конфессиональных соснах – то он православный, то ему католицизм, то квакерство подавай. Кстати, именно у Евгенидиса впервые вычитал, что квакеры, оказывается, - едва ли не самые славные и прогрессивные ребята во всей Америке: и аболюционизм-то они поддерживали, и за права женщин боролись и против всех колониально-империалистических войн выступали, да и Вольтер с Гете им в свое время стоя аплодировали. А мне-то они представлялись этакими кулугурами – темными, забитыми, угрюмыми сектантами. Вот уж воистину не суди, да не судим будешь.
Что же до Митчелла, то он не так прост, как может показаться на первый взгляд. К тому же, как и автор, грек по происхождению, а это чего-нибудь, да значит. Как говорил один знаменитый медведь: «Это «ж-ж-ж» неспроста».
Странное сомнамбулическое вальсирование Мадлен меж двумя мужчинами напомнило мне мытарства главной героини дилогии Джулиана Барнса «Как все было» и «Любовь и так далее». Только, не в обиду букероносному ирландцу будет сказано, Евгенидис чуть менее физиологичен и чуть более психологичен. Да и градус интеллектуализации у него прямо-таки запредельный. Не раз в процессе чтения хотелось переключиться – для разрядки – на какой-нибудь боевичок или триллер.
Концовка романа застала меня врасплох: почти в прямом смысле почувствовал себя конем, остановленным на скаку некой женщиной в русском селенье. Сначала даже обидно стало: разве можно так обрывать – на полуслове, полувздохе, полужизни? Потом обдумал все хорошенько и понял: иного финала у книги просто быть не могло. Автор не зря назвал свой роман чертежом, планом. Герои попробовали свои силы во взрослой жизни, поиграли в семейные отношения, набросали черновую схему, а дальше начнется уже сама жизнь, которая, как говорится, «совсем другая история». Дальнейшую судьбу полюбившихся персонажей читатель сумеет проследить с помощью собственного воображения. Благо, что путеводных вешек для этого Евгенидис оставил в тексте предостаточно. Более же всего меня поразила и пленила сама заключительная сцена: Митчелл таки сделал свой ход конем – перевернул повествование с ног на уши или скорей, наоборот, вернул его в нормальное положение. Воистину, такие концовки не снились авторам викторианских романов. Из ближайших литературных аналогов вспоминается разве, что «Машенька». Однако у Набокова над чувством торжествует рассудок, у Евгенидиса же верх берет другое чувство.
Не хотелось бы торопить автора, так, должно быть, и надо писать: редко, но метко. Да только от мысли, что следующего его романа придется ждать еще десять лет делается порою очень грустно.

Это лучшая книга прошлого года, что была издана на русском языке (из прочитанных на данный момент). Браво автору!

Жалко нет в электронном виде, т.к. в электронном читать удобнее.