В России люди, ошибающиеся в своей оценке и поверившие власти, платили за свои ошибки жизнью. И поэтому человек, который в России стал бы всерьез говорить об эволюции власти, был бы просто поднят на смех.
— И. Л. Солоневич. Россия в концлагере. «Перспективы». 1936.

«Три мушкетера»

Их взяли вместе. По дороге в Карелию. Им повезло. В 34-м за попытку побега из СССР давали уже расстрел. В тридцать третьем им дали по 8 лет. Со Шпалерной все трое попали в одну пересылку – в одну камеру, на один этап, и в один лагерь… в Карелию.
В лагерь страшный, огромный, «аристократический» – ББК. Беломорско-Балтийский Комбинат.
«Мушкетерами» их прозвали в лагере – троих сильных, умных, не сдающихся и не сдающих мужчин, у которых была одна цель и одна фамилия: Солоневич.*
Два брата, Иван и Борис, и сын Ивана – Юрий.
В полдень, 28 июля 1934 г. все трое бежали – из Лагеря, занимавшего большую часть Карелии, по непроходимым лесам и топям, в сторону Финской границы.
В августе 1934 г. они встретились вновь – в комнате ожидания Центральной Политической тюрьмы… В городе Гельсингфорсе. Им неслыханно повезло.

«Ставка на сволочь»

В 1936 г. в Болгарии, тогда еще самодержавной, «подальше от ГПУ», вышла в свет «Россия в концлагере». Она стала первой в истории книгой о советских концлагерях, на 37 лет опередив «Архипелаг «Гулаг» и многие другие вещи. В 1938-м на имя И. Л. из России пришла бандероль. С бомбой. Почту вскрывала жена… Солоневич, постоянно переезжая, сумел пережить Сталина: он скончался в апреле 1953 г. в Монтевидео, от рака.
Историческая заслуга Солоневича (оцененная всеми, кроме собственно соотечественников) состоит в том, что он первым понял и описал, с исключающей ложные толкования ясностью, самую суть Системы – той шакальи трусливой и шакальи же цепкой Системы, с которой мы, соотечественники, по сей день не знаем, что делать.
В дальнейшем он посвятил этой Системе и образующему ее слою отдельные работы – «Диктатура Импотентов» и «Диктатура Сволочи». В «Концлагере» же содержатся несколько емких глав в части «Опора власти» – знаменитая анатомия «актива» (уже тогда пробавлявшегося всем тем же, чем и сейчас). Одна из этих глав так и называется: «Ставка на сволочь».

«Одна страна – одна книга»

Прекрасно с литературной точки зрения написанная книга** – книга, которая при всей кошмарной отвратительности своего предмета, названия и обложки читается действительно «взахлеб» – обладает, несмотря на вынужденное «единство времени, действия и места», поистине энциклопедическим охватом. В ней есть много того, что уже неведомо было ни Солженицыну, ни другим его современникам, ни тем более нам теперь. Не застали. Драгоценные, ибо тщательно вымараны отовсюду «Кратким курсом» и плакатным гламуром, факты прежде всего психологического характера – эти рентгеновски точные снимки образа мысли и действия самых разных слоев тогда еще русско-советского общества («при Царе деланы»). Слоев, в большинстве своем ныне уже не имеющих быть – за исключением названного выше.

В городе Глупове каждый момент – «переломный». Ибо этот щедринский город потребляет, помимо розг, еще и в немереных количествах грабли.
Если Вы не читали еще Солоневича, то, безусловно, стоит начать с этой книги – а потом уж, в хронологическом порядке, переходить к «Диктатурам» и «Народной монархии».***
Если Вы исповедуете правило «один автор – одна книга», то и в этом случае пусть ею станет «Россия в концлагере». И если «одна книга / одна страна» — тоже.

____________
* Факт, по понятным причинам, не афишируемый, но именно И. Л. Солоневич, в бытность свою инструктором по рукопашному бою на милицейских курсах, разработал и в 1928 г. издал методику «Самообороны и нападения без оружия». Через месяц весь тираж был изъят ГПУ и засекречен.
Основная профессия И. Л. Солоневича – журналист. Оба брата были людьми в СССР известными – в том числе, и своими спортивными достижениями.
** Представление о стиле и сути повествования можно получить по одной из глав, текст которой я привожу отдельно, почти целиком — «Девочка со льдом».
*** «Диктатура импотентов» — http://www.ozon.ru/context/detail/id/3822647/?partner=ez21
«Народная монархия» — http://www.ozon.ru/context/detail/id/4946834/?partner=ez21


С уважением —

На рассвете перед уходом заключенных на работы и вечером во время обеда перед нашими палатками маячили десятки оборванных крестьянских ребятишек, выпрашивавших всякие съедобные отбросы. Странно было смотреть на этих людей «вольного населения», более нищего, чем даже мы, каторжники, ибо свои полтора фунта хлеба мы получали почти каждый день, а крестьяне и этих полутора фунтов не имели.*
… У нас была огромная, литров на десять кастрюля… В эту кастрюлю Юра собирал то, что оставалось от лагерных щей во всей нашей палатке. Щи эти обычно варились из гнилой капусты и селедочных головок. Я так и не узнал, куда девались селедки от этих головок. Немногие из лагерников отваживались есть эти щи, и они попадали детям. Впрочем, многие из лагерников урывали кое-что и из своего хлебного пайка.
Наши соседи по привычке сливали свои объедки в нашу кастрюлю. Когда однажды я вырвался из УРЧ, чтобы пройтись хотя бы за обедом, я обнаружил, что моя кастрюля, стоявшая под нарами, была полна до краев, и содержимое ее превратилось в глыбу сплошного льда. Я решил занести кастрюлю на кухню, поставить ее на плиту, и когда лед слегка оттает, выкинуть всю эту глыбу вон и в пустую кастрюлю получить свою порцию каши.
Я взял кастрюлю и вышел из палатки. Была почти уже ночь. Пронзительный морозный ветер выл в телеграфных проводах и засыпал глаза снежной пылью. У палаток не было никого. Стайка детей, которые в обеденную пору шныряли здесь, уже разошлись. Вдруг какая-то неясная фигурка метнулась ко мне из-за сугроба, и хриплый, застуженный детский голосок пропищал:
— Дяденька, дяденька, может, что осталось. Дяденька, дай!...
Это была девочка лет, вероятно, одиннадцати. Ее глаза под спутанными космами волос блестели голодным блеском. А голосок автоматически, привычно, без всякого выражения продолжал скулить:
— Дяденька, дааай!
— А тут только лед.
— От щей, дяденька?
— От щей.
— Ничего, дяденька. Ты только дай. Я его сейчас… отогрею… Он сейчас вытряхнется. Ты только дай…
В голосе девочки звучала суетливость, жадность и боязнь отказа. Я соображал как-то туго и стоял в нерешимости. Девочка почти вырвала кастрюлю из моих рук. Потом она распахнула рваный зипунишко, под которым не было ничего, только торчали голые острые ребра, прижала кастрюлю к своему голому тельцу, словно своего ребенка, запахнула зипунишко и села на снег.
Я находился в состоянии такой отупелости, что даже не попытался найти объяснение тому, что эта девочка собиралась делать.
В жизни каждого человека бывают минуты великого унижения. Такую минуту пережил я, когда, ползая под нарами в поисках какой-нибудь посуды, я сообразил, что эта девочка собирается теплом изголодавшегося своего тела растопить эту полупудовую глыбу замерзшей, отвратительной, свиной, но все же пищи; и что во всем этом скелетике тепла не хватит и на четверть этой глыбы.
Я очень тяжело ударился головой о какую-то перекладину под нарами и почти оглушенный от удара, отвращения и ярости, выбежал из палатки. Девочка все еще сидела на том же месте, и ее нижняя челюсть дрожала мелкой частой дрожью.
— Дяденька, не отбирай! — завизжала она.
Я схватил ее вместе с кастрюлей и потащил в палатку. В голове мелькали какие-то сумасшедшие мысли. Я что-то, помню, говорил, но думаю, что и мои слова пахли сумасшедшим домом. Девочка вырвалась в истерии у меня из рук и бросилась к выходу из палатки. Я поймал ее и посадил на нары. Лихорадочно, дрожащими руками я стал шарить на полках, под нарами. Нашел чьи-то объедки, половину пайка Юриного хлеба и что-то еще. Девочка не ожидала, чтобы я протянул ей все это. Она судорожно схватила огрызок хлеба и стала запихивать себе в рот. По ее грязному личику катились слезы еще не остывшего испуга.
Я стоял перед нею пришибленный, полный великого отвращения ко всему в мире, в том числе и к самому себе. Как это мы, взрослые люди России, тридцать миллионов взрослых мужчин, могли допустить до этого детей нашей страны? Как это мы не додрались до конца? Мы, русские интеллигенты, зная, чем была великая французская революция, могли мы себе представить, чем будет столь же великая революция у нас… Как это мы не додрались? Как это мы все, все поголовно, не взялись за винтовки? В какой-то очень короткий миг вся проблема гражданской войны и революции осветилась с беспощадной яркостью...

И вот, много вещей видал я на советских просторах; вещей, намного хуже этой девочки с кастрюлей льда. И многое как-то уже забывается. А девочка не забудется никогда. Она для меня стала каким-то символом. Символом того, что сделалось с Россией.


— И. Л. Солоневич. Россия в Концлагере. Стр. 191—193.


_____________

* Полтора фунта хлеба – 600 грамм, лагерная пайка в ББК (урезалась согласно «выработке»).
Место действия – Карелия, бывшее село Подпорожье. Раскулачено, теперь – «лагпункт».
Время – зима 1933/34 гг. Вторая пятилетка индустриализации, Беломор-канал уже открыт, коллективизация «состоялась». Взамен 19 миллионов издохших от голода лошадей (цифра из доклада Сталина) вновь построенные тракторные заводы уже выпустили 200 тысяч тракторов.
В качестве тягловой силы десять советских тракторов заменяют одиннадцать лошадей (газета «Правда» тех лет)…
В кино маршируют цветущие «физкультурники», население в городах питается по карточкам, в селах – как может… В Москве карточки вот-вот отменят и «все можно будет купить за деньги».
Или хоть посмотреть – в «икряные витрины магазинов «заочного питания»».

. . .

Российский читатель знаком с фамилиями Солженицына и Шаламова. Эта книга еще один взгляд изнутри ГУЛАГа. Качество типографского исполнения отличное.

Иван Солоневич описывает свое пребывание в карельских лагерях и дает оценку сталинской системе вообще.
Из книги Вы, читатель
узнаете,что:
- местное население настолько голодало, что выпрашивало какую-нибудь пищу у заключенных , особенно глава
\"Девочка со льдом\", нет слов...;
-Беломоро-балтийский канал , при прокладке которого погибли сто тысяч человек, был не нужен ;
-никакие тракторные заводы не могли восполнить падеж миллионов лошадей из разоренных крестьянских
хозяйств, поэтому рекордному урожаю неоткуда было взяться.
и поймете:
- почему в Великую Отечественную на первых порах партийный и советский актив, а также партизан- чекистов \"сдавали\" немцам в первую очередь.
Автору все-таки удалось бежать в Финляндию ,по словам его брата , в \"мир человечности и покоя\".
Интересная цитата для 1936 г.,когда вышла книга:
\"Если Сталин досидит еще до одной европейской войны, он ее, конечно,использует.Может быть, он ее и
спровоцирует.\"(стр.215)
В отличие от \"Архипелаг ГУЛАГ\", книга написана хорошим литературным языком. Издана на белой бумаге и иллюстрирована.

Автор даёт панорамный обзор советской жизни 1920-1930 годов, описывает неудачные попытки побега из СССР и свою жизнь в концентрационном лагере. Заслуживает особого внимания его наблюдение о том, что жизнь за пределами лагеря была не лучше, если не хуже, чем внутри. Хорошо проанализирована психология чекистов. Даны яркие образы советских крестьян и рабочих, разочарованных в советской власти и действительности, оказавшейся весьма далёкой от воображаемого социалистического рая. Сделаны занимательные выводы о том, кто и почему был главной опорой советской власти. Конец счастливый: автор с сыном бежит и пересекает благополучно границу с Финляндией.
Лучшее из произведений Солоневича, наиболее реалистично и ярко отражающее сталинскую эпоху, и, пожалуй одно из лучших произведений про советские лагеря и жуткие реалии \"передового социалистического общества\".