Французский журналист и издатель Никола Витковски, профессор физики и соавтор увлекательной антологии знаменитых научных мифов \"Ванна Архимеда\", стремится изменить общепринятый взгляд на историю науки. Однажды он принялся выяснять, чем были на самом деле увлечены - а иногда и одержимы - классики мировой науки, люди, чьи имена знакомы нам по школьным учебникам и хрестоматиям. Результат оказался удивительным и в то же время ожидаемым: в основе важных научных открытий подчас лежат детские игры, впечатления юности, романтические порывы, поэтическое воображение. Ньютон мастерит занятные машинки, Вольтер методично отпиливает головы улиткам, Мопертюи бесстрашно пересекает Лапландию, попутно соблазняя местных девиц, дедушка Чарльза Дарвина сочиняет стихи о половой жизни растений, а сам Дарвин удивленно наблюдает за поучительными превращениями дикарей с Огненной Земли... История науки полна забавных и трогательных сюрпризов - стоит только взглянуть на нее под неожиданным углом.

То была, конечно же, совсем другая жизнь: вместе с проводником-индейцем Мануэлем и другом-ботаником мы обследовали глухой уголок экваториального леса в поисках редких растений. Мы поднимались на рассвете, затачивали мачете в дыму от сырых дров, опасно вязли и скользили на утопающих в грязи тропинках (вот так и учишься передвигаться крошечными шагами). Потревоженные слепозмейки внезапно появлялись из рыхлой сердцевины поваленных деревьев, робкие лани разбегались при нашем приближении, в чаще мелькали ревуны и странные молчаливые птицы, зачастую попадавшие к нам на вертел. По берегам искрящихся ручейков, словно бегущих из садов Эдема, рыжие муравьи возводили баррикады. Величественные конусы серого гранита стражами вечности возвышались над океаном растительности.
Мой друг-ботаник (подобно одному из персонажей этой книги, Эме Бонплану) разыскивал растения, из коих можно было бы извлечь вещества, представляющие интерес для фармацевтики. В частности, конечной целью нашей экспедиции было мифическое дерево тауни – для посвященных Brosimum acutifolium, – сок которого, по слухам, играл ключевую роль в инициации шаманов. Говорят, действие его таково: после лихорадки и болезненных судорог «будущий шаман ощущает появление у себя за спиной духов дерева в разных обличьях: одно из них – это всегда ягуар, а второе, возникающее реже, – гигантская гусеница. Эти существа обнаруживают свое присутствие дыханием, прикосновениями, а ягуар еще и рычанием». После долгих часов утомительного перехода, в кружении своем по лесу повинуясь Мануэлю, мы нашли тауни. Ствол дерева, очищенный от коры метра на три, свидетельствовал о его частом использовании в фармацевтических целях. Мануэль, сам побывавший в свое время шаманом, утверждал, что, глотая сок, начинаешь «думать, как стрела» и «видеть ягуара». Взволнованный как многообещающими перспективами научного открытия, так и надеждами на новые яркие ощущения, я терпеливо ожидал, когда по надрезанному стволу потечет сок. При виде мутной жидкости, окрасившейся спустя несколько секунд в кирпично-красный цвет, мой энтузиазм поостыл. Смиренно отказавшись от мысли отведать тауни, я удовольствовался тем, что немного пожевал кусочки коры, затем набил ими трубку и закурил, с единственным и почти незамедлительным эффектом – тяжелой сонливостью, не имевшей ничего общего ни со стрелами, ни с ягуаром. Да и химический анализ, произведенный впоследствии, не обнаружил никакого ягуарогенного алкалоида.
Теперь мои экспедиции – иного рода. Вместо путешествий в экваториальные леса я совершаю погружения в кондиционированный аквариум, именуемый Французской Национальной библиотекой, близ станции метро «Тольбьяк», на опушке символического электрифицированного леса, где тщетно было бы подстерегать тапира. Однако на подходах к зданию – исключительно скользких – мне пришлось вспомнить о полученных в сельве Амазонки навыках передвижения мелкими шажками, а неуверенная навигация от книги к книге, по воле каталогов и указателей, приводила порой (две ошибки в шифре – словно три удара мачете под водой) к сюрпризам, удивительно похожим на глыбы гранита или ягуаровое дерево. Сфера истории науки, к которой я ныне пытаюсь приобщиться, схожа с тропической сельвой тем, что туда редко ступает нога человека. Лишь кое-где проходят через нее наезженные безопасные автострады, и туристы не спешат их покидать. Маршрут ограничен всего несколькими смотровыми площадками, всегда одними и теми же, откуда можно увидеть скульптурные лики героев познания, похожие на американских президентов в национальном мемориале на горе Рашмор, вырубленные в гранитных утесах. Перспектива такого путешествия весьма привлекательна: оно экономит бездну времени и сил желающим в двух словах понять, о чем толкует наука, однако порождает слишком упрощенные и даже мифологические представления, каталог которых мне довелось как-то составить вместе с одним товарищем по экспедиции . На долю тех, кого не удовлетворяют цветные картинки и почтовые открытки, остаются полевые исследования. Положившись на зыбкую интуицию тела и духа, побуждающую выбрать ту, а не иную тропинку, подняться к вершине или пройти вдоль ручья, можно стать одновременно и игрушкой случая, и участником «сентиментального путешествия» без заранее определенной цели. По пути случается наткнуться на другие статуи, поскромнее, утопающие в буйных зарослях, или после трудного восхождения насладиться новым, неожиданным видом на прославленные монументы – рискуя попасть в не менее коварную ловушку, чем та, куда угодили Роджер Торнхилл и Ева Кендэлл в фильме «На север через северо-запад».

Витковски Н.
Французский журналист и издатель Никола Витковски, профессор физики и соавтор увлекательной антологии знаменитых научных мифов "Ванна Архимеда" (1996 г.), стремится изменить общепринятый взгляд на историю науки. Однажды он принялся выяснять, чем были на самом деле увлечены – а иногда и одержимы – классики мировой науки, люди, чьи имена знакомы нам по школьным учебникам и хрестоматиям. Так появилась книга "Сентиментальная история науки".