Лукавая, умная, по-женски сильная, по-настоящему женственная!..
Она не боится на свете вообще ничего - кроме, наверное, ответственности за тех, кто от нее зависит...
С мужчинами она управляется как с капризными котятами - но при этом сама умеет поиграть в капризного котенка...
Современная женщина?
Современная полька!

Полька - это и название книги, и имя девочки, родившейся в апреле 2001 года. Девять месяцев она была главной героиней новой книги-дневника, которую писала во время своей беременности ее мама Мануэла…
Гретковская всегда утверждала: нельзя рассматривать творение вне жизни тела автора. Телесные метафоры были частью ее провокативных стратегий и в "Метафизическом кабере": они разрушали "чистоту" смыслового. Например, миф о грехопадении был передан через совершенно конкретные родовые муки Евы: головы новых людей стали больше от знания.
Теперь же Гретковская описала собственные роды. И девять месяцев тошноты, смятения, счастья...
С точки зрения физического ощущения незамутненного ничем счастья эта книга уникальна. Любимый мужчина и любимый ребенок - и одна не знающая границ нежность. Гретковской ничего не стоит опровергнуть Фрейда с его утверждением, что люди обычно не говорят о своей сексуальной жизни. Она пишет о физиологии секса так же просто, как о физиологии вообще, как о растяжках и отрыжках. И только бесчувственный мог бы упрекнуть ее в провокативности.
Как сказал Чеслав Милош (который, кстати, первым "заметил" Гретковскую): "потребность в рутине коренится в самом устройстве нашего тела". Рутина утробы в "Польке" - против неопределенности изгнанничества и метафизики поисков смысла. В постной, регламентированной, осторожной Швеции Гретковская с ее славянско-иудейской необузданностью - вдвойне эмигрантка. С самых первых дней беременности мыслями она в Польше. Но ведь радость материнства перевесила даже изгнание из Рая... К тому же Гретковская не одинока - а только одинокий в полном смысле изгнанник. Словом, в "Польке" нет ни одной не только трагической, но даже драматической нотки.
Имя Гретковской после "Метафизического кабаре" стало в Польше синонимом феминизма. Отсюда понятными становятся слова Гретковской: "они обращаются со мной так, как будто я первый в мире забеременевший мужик". В "Польке" писательница с откровенным презрением описывает критиков, приклеивающих ярлыки. Уловив нежность интонации, они тут же стремятся перевести Гретковскую в ранг авторов, пишущих для домохозяек (боюсь, такому заблуждению способствует и русское издание "Польки" в ряду дамских романов). Гретковская "Польки" "обременена" не только Полькой. Стенография этой книги - больше, чем дневник беременности. Читательницы женских журналов пропустят целые страницы, как когда-то мы пропускали сцены войны и толстовскую философию в "Войне и мире". Пропустят десять заповедей литератора, рассуждения о культуре, "отчеты" о фильмах и книгах. Пропустят иронию, не смогут восхититься афористичностью, точностью, естественностью письма. Но стоит ли искать котурны, чтобы подняться над натуралистичностью описаний и банальностью счастья? Ведь теплота и нежность объединяют.