Избыточно рассудочная умозрительная конструкция о жизни нескольких идейных типов в выдуманной ( очень красивой природно, несоциальной) провинции. Не нуждающиеся в деньгах, не особо работающие поп, два врача, уехавший на природу рантье, живущий с наркоманкой, ведут совершенно тургеневские диалоги. Рантье роет туннели, к месту и не к месту вспоминает Левитана. На периферии еще и абстрактный же магнат, выстроивший на лоне природы богатейший архитектурный ансамбль. Совершенная абстракция, некоторым образом театр кабуки, которому решительно не идет серьезность изложения. Почти пятую часть занимает история вымышленного рода -в духе В.Шарова и много хуже, чем история рода Нарушкиных у Крусанова. Местами напоминает \"Роман\" Сорокина - и тоже можно было бы завершить, как сорокинскую книжку.<br/>Собственно литературная квалификация Илического сомнений не вызывает - он в ладу со слогом, особенно старательно выписывает природу. Не без издержек. Вот например, пишет, что глина была жирной как солидол, \"но нежнее\". Это перебор. Глина и солидол - разные вещи. Ну использовал их рядом как объединенные свойством жирности, но уж потом самому еще и разъяснять, что глина нежнее... Этот навскидку взятый пример может охарактеризовать и роман в целом - какой-то избыточный, с картонными романными типажами, запоминающийся в первую очередь авторскими там курбетами.<br/>\"Матисс\" производил куда как более целостное и положительное впечатление.

Первые две главы написаны небрежно. Человек, в самом начале романа копающий огород (кто это, так и остается непонятным), куда-то исчезает, и начинается описание реки. Автор неправильно употребляет слово «ледостав», обломки ледостава возможны весной, но не в ноябре. В начале второй главы написано, что «настал июль», но в конце главы оказывается, что «шла вторая неделя июня». В этой же главе герой одет в парусиновую блузу, но потом вдруг снимает с себя свитер (это в июне или июле!). У героя был «открыт депозит» в банке, но депозит нельзя открыть: это не счет. Главы 6-13 можно без потери пропустить (придуманная биография Чаусова, масса лишних сведений). Далее можно читать через главу, пропуская все пустые умствования и псевдонаучные рассуждения. К концу романа кое-что начинает происходить, но никакого развития героя все равно нет. Действие как бы топчется на одном месте. Мотивация героя странная, поступки непоследовательные. Вроде он не любит героиню и хочет от нее избавиться, но потом погружается в полное безволие и делает все наоборот, бегает за ней, достает для нее наркотики... Короче говоря, герой несимпатичен, сочувствия не вызывает. Героиня тоже не вызывает симпатий, да и характер ее, мотивации автором не раскрыты. В целом после прочтения книги остается какой-то неприятный осадок в душе. Зачем все это написано? Даже если сократить текст в два раза, выбросив все лишнее, вряд ли это его спасет.

Пять звездочек - во всяком случае, за масштаб. За попытку воссоздать в русской литературе жанр романа не утилитарного, в котором главный герой - язык. Хотя масштаб иногда переогромлен. Детали, как лес густой, заслоняют целое. Но нельзя не признать, что это серьезное явление в литературе, возможно, Иличевский действительной первый прозаик нашего времени. Возможно.

Книга Александра Иличевского возрождает две значительные традиции русской прозы: философские разговоры и описания природы. Герои «Анархистов» больше разговаривают, чем действуют, – не только больше, но и осмысленнее. Однако странным образом их поступки всё же находятся в соответствии с их рассуждениями о смысле жизни, только соответствие это неявное и часто трагическое. Люди – анархисты, каждый на свой лад, потому что автономны. Нет разумного коллектива, есть мятущиеся индивидуальности, способные разумную и гармоничную мечту о счастье, за которым стоило лишь протянуть руку, отбросить ради безумной надежды. И прекрасная среднерусская природа, о ней Иличевский пишет светло, кропотливо и нежно, не способна утешить страдающего человека (хотя только люди и готовы увидеть её красоту), но может растворить его в себе и включить в новый цикл, из которого складывается вечность.

Александр Иличевский завершил свою тетралогию «Солдаты Апшеронского полка» романом «Анархисты». Чего и следовало ожидать. Вообще романы Иличевского имеют смысл и форму героических романов, особенно показательны последние три вещи. Никакого сомнения не возникает, что в романе «Перс» геройствует именно наследник древних персидских суфиев, в романе «Математик» безумствует именно лауреат премии Филдса. Правда, первый роман эпопеи «Матисс» относится к ранним, более завуалированным и скрытным способам писания «иличевского» романа как бесконечного рассказа, где на одной странице можно увязнуть в плотном блестящем пластичном суглинке сильнодействующих образов путешествия – по улице, миру, квартире, памяти, аду и раю.

Это давно вынашиваемая писателем мысль – что настоящие люди, способные основать новую социальность, это люди особые, люди-анархисты. Собственно, про анархию, Кропоткина, Цукерберга, теорию игр Нэша и проблемы умного союза автономных личностей мы с автором достаточно эвристично поговорили уже, поэтому присмотримся к пространственному аспекту романа. Путешествиями занят писатель в каждом своём тексте, все романы Иличевского тревелоги, но впервые мы читаем у него про Подмосковье. И ещё надо заметить, что несмотря на современность происходящего, речь героев романа ни в коей мере не современна, эта речь вполне может присутствовать в романе Чернышевского «Что делать» или Тургенева «Отцы и дети», или даже в фильме Мирзоева «Годунов», так что путешествие происходит и во времени. Герои романа вполне чеховские, молодой врач-анархист, священник, пожилой врач-гуманист, учитель-энтузиаст, помещик-бизнесмен, таможенник и парочка главных героев – тоненькая наркоманка Катя нездешней красоты и безнадёжно влюблённый спасатель Соломин, история бегства которого определяет сюжет романа. Соломин пытается спасти Катю от героина, несмотря на то, что она его пытается ограбить и застрелить, но не только не спасает, а, наоборот, теряет и Катю и свою жизнь. Что делать человеку, хвастливому, предельно эгоистичному, безвольному, но доброму и возвышенному? Тургеневский Базаров таким руки не подавал. Зато Соломин-беглец всем телом пробуравил ласковую синюю глину приокской земли, сотворил настоящую любовь с землёй, наверное, этого ему больше всего и желалось – самый ощущательный, сильнодействующий эпизод романа. Кстати, реинкарнация Базарова случилась в «Анархистах», в образе анархиста Турчина, ненавидящего Соломина из-за собственной влюблённости в наркоманку Катю, которая отдаётся таможеннику на катере за дозу и купается голой, к полному восторгу местной пацанвы. В «Персе», в горбуна-красавца Хашема инкарнировался реальный Хлебников, живущий в фантазии Иличевского, но вполне представимый в реалиях нынешней жизни. В персонажах «Анархистов» проглядывают персонажи серебряного века литературы, допустимые в реальность нашего восприятия современности только в виде эксперимента. Формально эксперимент не удался, невозможно жить сейчас в Калужской области, в красивейших до сих пор левитановских местах с сознанием Кирсанова или дяди Вани. Это и писатель признаёт, его базаровский анархист-подвижник Турчин гибнет как никчёмный обыватель, глупо подставившись в ситуации ограбления банка заокскими робингудами.

Всё действо происходит в имении Чаусова, знаменитого анархиста, чудом выжившего после 1917 года по причине постоянного пребывания в путешествии. Чаусов исследует, в том числе, якутское озеро Лабынкыр, где водится озёрный чёрт, то есть подземный мамонт. Этих мамонтов-чертей пасут древние сииртя. Под портретом анархического географа марширует и чистит себя Турчин, похожий на начинающего тирана, но желающий построить идеальный мир умного союза автономных личностей. Вообще говоря, гуманистический пафос разговоров интеллигенции 19 века, анархической, монархической или либеральной, – в романе «про сейчас» выглядит состоянием раппорта у каких-то нечеловеческих гипнотических сил, уже привёдших человека к катастрофе потери всякой человечности в 20 веке. Состояние катастрофы присутствует, явственно разлито в воздухе романа, это путешествие в никуда. Бегство несчастного любовника Соломина от коварной фемины, друзей и себя в пейзаж, в попытку найти сакральные точки местности, из которых его кумир Левитан рисовал зелёные дубравы, жёлтые поля, синие излучины Оки и белые карстовые утёсы – это бегство самое яркое и мощное описание живой природы, Тургенев бы позавидовал. Весь интерес романа в том, что его герои, вцепившись в своих кумиров смертельной хваткой, выслеживают их и идут по следу – Соломин за реальным Левитаном, Турчин за вымышленным Чаусовым. И никто никуда не приходит. Наркоманка Катя в порыве последней чистоты бросается в священную карстовую пещеру под Окой. Там женщины лечились от всех болезней, там был шанс, но не выплыла Катя из-под Оки. Соломин ринулся спасти, но учитель-энтузиаст взорвал вход в пещеру, все погибли. Зато герой нашёл что искал – исполинский призрак Левитана не зря ему показывался, сакральные точки пейзажа располагаются в точности там, куда душа устремляется, путешествует сразу после смерти.

Александр Иличевский, «Анархисты». — М.: АСТ, 2012

Последние, триумфальные романы Иличевского «Матисс» («Русский Букер»), «Перс» («Большая книга»), «Математик» входят в цикл под названием «Солдаты Апшеронского полка». Свежайшие «Анархисты» — четвертая, и последняя его часть. Мало кто в современной русской прозе с такой последовательностью и успехом, как Иличевский, претендует на титул Настоящего Серьезного Русского Романиста. Достаточны ли основания для подобной претензии, вопрос отдельный, но чуть ли не каждая фраза тех же «Анархистов» выглядит то ли ностальгическим трибьютом классике золотого XIX века, то ли подспудным над ней издевательством в духе В.Сорокина: «Петр Андреевич Соломин, человек лет тридцати восьми, плотный вихрастый блондин в парусиновой блузе, соломенной шляпе и сандалиях на босу ногу, бизнесмен в отставке и художник-любитель, не был в Москве с прошлой осени и отвык от столпотворения и унылых глухих пробок на въезде в город».

Так вот, Петр Андреевич Соломин, человек лет тридцати восьми и так далее, бизнесмен в отставке, решивший посвятить себя художническому хобби, бросает Москву и селится в городке на берегу Оки. Вокруг — левитановские пейзажи и провинциальные типажи из школьной хрестоматии (врачи — так и хочется написать «земские», учитель, молодой монах, роковая барышня), ведущие споры о судьбах России и смысле жизни. Неподалеку — заброшенная усадьба теоретика анархизма Николая Чаусова, чей беспокойный дух не дает покоя героям...

Драма Александра Иличевского о 40-летнем бизнесмене, художнике-любителе, который бросает все и уезжает жить на Оку — в места, где много работал сам Левитан.
Берег Оки, деревня, дворянская усадьба, левитановские пейзажи, все как будто подернуто воспоминаниями о дореволюционном времени, эпохе классической русской культуры. Магия места, где прошлое как будто подчиняет себе людей. Поэтому и герои словно вышли из романов Тургенева или Гончарова. Из какого-нибудь «Обрыва», с которым, пожалуй, больше всего возникает ассоциаций.

Эдакая провинциальная интеллигенция: врач, учитель, священник — это все типы характеров, легко представимые в романе XIX века. И ведут они разговоры под стать беседам своих литературных предшественников (говорят о Боге, вере, анархизме, идеальном государственном устройстве). Но даже те, на ком вроде бы лежит отчетливая печать современности, здесь тоже превращаются в тени героев давно минувших лет.

Вот бывший бизнесмен Соломин, оставивший дела и решивший жить на покое. Он одержим страстью к рисованию, обожает Левитана и стремится понять тайну пейзажа, который, по его мнению, не что иное, как взгляд Бога на человека. Чем не гончаровский Райский? И олигарх здесь становится барином. И таможенник даже почти не бандит, а чуть ли не какой-нибудь Марк Волохов. И московская наркоманка Катя — почти тургеневская барышня, даром что, по общему мнению, похожа на Грету Гарбо. И подземная река в карстовом провале под землей едва ли не все тот же «страшный» обрыв.

Плюс к тому здесь по полям расхаживает прозрачный призрак художника Левитана — как будто сошедший с автопортрета художника, на котором он изобразил себя вместе с собакой. А собака и вовсе как живая, то есть присутствует как призрак вполне материальный.

В «Анархистах» Иличевский уже не только интонационно стилизует классику, но и структурно, сюжетно, содержательно. Все достижения классического русского романа в его гончаровско-тургеневском изводе присутствуют. И сразу становится очевидно, что Иличевскому удается, а что нет.

Скажем, подробные лирические описания природы — замечательны, как были замечательны и в «Персе», и в «Математике» (тоже романы тетралогии). Они вообще, можно считать, визитная карточка Иличевского. Он один из очень немногих в современной литературе владеет мастерством литературного пейзажа: знает язык, точен в терминах, умеет найти нужное слово, не путает иву с ольхой, а снегиря с зарянкой.

И предыстории Иличевскому удаются. Подробные ретроспективные экскурсы, хроники путешествий, скитаний. В «Персе» таким был рассказ о Хлебникове. В «Анархистах» — о роде Чаусовых и последнем его представителе — знаменитом ученом и анархисте. А вот все остальное… Разговоры как-то слишком литературны. Любовная интрига схематична и вроде бы не интересна даже самому автору. Сама конструкция романа слишком очевидна. Как будто автор на глазах у читателя выстраивает мираж. И держится этот зыбкий образ только напряжением поэтических сил самого автора. А потом обреченно разрушается, и знак этого неизбежного разрушения легко читается в характерах выведенных персонажей. То есть лирикато, конечно, останется, а вот герои погибнут. Призраки, вышедшие из «Обрыва», потонут в водах карстового провала.

Николай Александров