Книга современного нью-йоркского писателя Владимира Гржонко - это Роман-Лабиринт о доме, построенном сумасшедшим миллионером, доме-ловушке, населенном странными людьми, добровольно ушедшими из реального мира, о трагическом исходе этой игры, что порождает вполне определенные и страшные ассоциации.

В центре большого города стоит высотное здание. Внутри - лабиринт, где пространства и реальности перетекают из одного в другое, а декорации и интерьеры причудливым образом соответствуют картине подсознания обитателей Дома, ушедших из реального мира ради материализации потаенного иррационального. Главный герой - маленький человек, обыкновенный персонаж для фильма ужасов и современный вариант землемера К., попадает в Дом, где становится жертвой, героем и палачом.
Такова завязка романа "The House", написанного русским эмигрантом и нью-йоркским писателем Владимиром Гржонко, выпущенного издательством "Лимбус-пресс" в серии "От заката до рассвета".
Прочитав залпом этот трехсотстраничный том, я впал в оцепенение, как после какого-нибудь кубриковского "Сияния". Потом в голову стали приходить ассоциации: "Замок" Кафки и арматурный лабиринт романов Роб-Грийе - оба лишенные своей экзистенциальной нагрузки, усеченные до лаконичного кинотриллера в духе Романа Поланского и Дэвида Финчера. Без сомнения, "Дом" - литература жанровая, первоклассный роман ужасов, но… На секунду отвлекаясь от сюжета, который, впрочем, держит читателя смертельной хваткой, выходишь в некое другое измерение, и - вот странность! - ощущение жанровых рамок уходит, и ты возвращаешься в реальность отнюдь не усеченного Кафки, не усеченного Роб-Грийе. Вернее, в сходную по ощущениям реальность, но при этом другую - будто бы существующую по соседству на одном этаже. Этажом ниже живут Густав Майринк и Лео Перуц. Под ними - Эдгар По. А в подвале - Уильям Берроуз.
Во все трех книгах, выпущенных в серии "От заката до рассвета", сугубо киношные приемы имплантированы в ткань художественного повествования: "[Голово]ломка" Гарроса-Евдокимова заварена на психопатическом американском боевике, "Красный бубен" Белоброва-Попова - на мэйнстримовском вампирском мочилове. Более утонченный роман Владимира Гржонко использует сад расходящихся коридоров фильмов Алена Рене и одновременно вызывает чувство зудящего иррационального страха, исходящего из обыденных вещей - словом, то, что определяет линию Хичкока - Поланского.
Удивительно, что, будучи русским эммигрантом, Гржонко совершенно освободился от кабалы русской литературной традиции. Единственное, что в "Доме" осталось славянского (и опять вспоминается Роман Поланский) - это неизбывная червоточинка и недотыкомка.