Запредельность современной немецкой литературы нам уже знакома по непроницаемым для российского читателя текстам Кристиана Крахта. Рассказы Инго Шульце ему близки, хоть и не содержат вовсе ироническую крахтовскую пустоту, заполненную брэндами и одновременно дикими и минималистичными сюжетными ходами. Сходство в другом – оба текста предельно сухи и не содержат даже намека на эмоциональность.

Текст, на первый взгляд, весьма безобидный. 29 простых историй из жизни бывших граждан ГДР. Хитросплетения судеб, упрощенная дневниковая стилистика, наивный язык, покрывающий – но и не более того – описываемую действительность. И вот здесь-то и начинается ад кромешный. Несколько эпизодов. Конни Шуберт работает официанткой в баре, некий коммивояжер Гарри Нельсон совращает ее, она теряет работу, потом находит новую и не имеет более никаких иллюзий. Барбара Холичек едет ночью на машине и сбивает барсука. Группа немецких туристов отправляется на отдых в Венецию, внезапно один из них совершает нелепую выходку – забирается на здание и обвиняет одного из группы в предательстве. После этого туристы отправляются на очередную экскурсию. А перед отъездом закупают большую упаковку рыбных консерв.

Этот перечень банальных событий не способен адекватно отразить чувство страха, который за ними кроется. Не имея точного представление о немецкой литературной ситуации, в качестве ассоциации могу предположить здесь раннего Фассбиндера. То бишь тотальное отчаяние, беспросветность и выходящая за пределы реалистичности точность типажей – маленьких людей с мелкими помыслами, тонущими в тотальном мраке. Впрочем, как и у Фассбиндера, симпатией к отдельным персонажам мы проникаемся. А если быть точным, даже не к персонажам, а к их слабым попыткам анархии и противостоянию злу социума, которое их неминуемо порабощает.