Герой романа, советский разведчик Виктор Белосельцев, получает важное и опасное задание по вербовке ценного агента ЮАР - умного и опасного врага. Интеллектуальное, профессиональное и психологическое противостояние, полное драматических коллизий, политических интриг, и, конечно, неожиданная страстная любовь героя - главные пружины романа.

Автор "Господина Гексогена", романа-лауреата премии "Национальный бестселлер", выпустил в свет три романа про военные действия в Афганистане, Кампучии и ЮАР. Книги являются частями большого цикла романов, объединенных фигурой бывшего генерала разведки, alter ego Проханова и "советского Индианы Джонса". Они предшествуют хронологически "Господину Гексогену" и подготавливают почву для "великого предательства", явления Избранника и торжества коварного национал-капитализма. Интересно, что книги оформлены под адмаргинемовский томик и, говоря языком натуралистов и военных, удачно осуществляют операцию мимикрии. Но это не только маркетинговое приспособленчество. Гораздо интереснее то, что и книги-то эти Прохановым написаны были давно ("Дерево в центре Кабула", послужившая материалом для книги " Сон о Кабуле" - в 1982, "Африканист" и "В островах охотник" - в 1984). Однако тогда в них не было полной художественной правды, по словам писателя, "то были как бы этюды, подмалевки". Советская империя, по Проханову, тоже была ценна не сама по себе, а тем, что носила в себе зародыши чего-то нового, до поры несбывшегося. Времена "либеральной диктатуры" задавили ростки этой "параллельной России", но одновременно выступили питательной средой для ее проявления в пространстве литературы. Не было бы счастья, да несчастье помогло…
Поэтому это не просто новые издания пожелтевших от времени романов. Проханов пересматривает "колониальные войны" Советского Союза, сопоставляет строительство всемирной Красной империи с сегодняшними годами строительства рыночного общества. Глобализация стремительно расширяющегося советского государства, которая сталкивается с непроходимым узлом национальных проблем. И глобализация мирового капитализма, который не то стремится унифицировать "национально ориентированного предпринимателя", не то использует его в своих целях.
Открываются скобки и на страницах, посвященных Любви. Это чувство атакует генерала в иноземных странах даже настойчивее, чем вражеские шпионы. Проханов недаром вышел из тусовки знаменитого Южинского кружка, которую называли "сексуальные мистики". Любовь в его книгах - это война и перемирие, печаль и радость, возвращение забытого и заклание себя народившемуся новому. Из сочетания великих прошлых войн, политических интриг современности и внезапно нагрянувшей любви и рождаются воспоминания генерала Белосельцева…
В книге "Сон о Кабуле" старый приятель Чичагов звонит к мертвому душой генералу и предлагает помочь купцу-патриоту, проворачивающему непонятные делишки с Ираном. Генерал с радостью соглашается быть консультантом нувориша, радеющего за державу. Одновременно память приносит воспоминания далеких дней, когда самые дальновидные из военного руководства страны поняли, что "Афганистан - преграда, на которую натолкнулся Советский Союз, и что допущенные под Кабулом ошибки придется исправлять под Москвой".
Генерал с обреченностью понимает, что лозунги национального возрождения часто используют силы капитала, не имеющего национальных отличий.
"В островах охотник" - книга, в которой джунгли Кампучии прорастают сквозь московские дворики, где генерал гуляет с любимой девушкой, спасенной от хулиганов. Выжженная пустыня, которую оставляют после себя красные кхмеры, уничтожающие цивилизацию, и помолодевшая душа генерала, который уже не думал обрести любовь к новой России, такой чужой и далекой - две реальности, отражающих друг в друге невозможность Утопии и земного рая.
"Африканист" - книга, почти целиком подходящая под определение "политический детектив". Если не учитывать того, что ценный агент ЮАР, которого необходимо перевербовать нашему генералу в Анголе - тоже коллекционер бабочек. Политические вопросы здесь решаются в просвете между энтомологическими прениями о красоте редких экземпляров, а демонстрация достижений молодого ангольского государства напоминает магические обряды с заклинаниями на плодородность новой индустрии.
Метафизический пласт в колониальной трилогии вообще залегает между рассуждениями о красоте сотворенного, принятии существующего порядка вещей, самым ярким символом которого выступают бабочки, сотворенные по образу ангелов. И необходимости переустройства мира, вызволения Родины из пут процентного капитал, дела невозможного, но каждый раз заставляющего генерала участвовать в очередных планах спасения. Белосельцев - это новый Иов, испытуемый Сатаной, принимающим вид то сослуживца из органов, то русского купца. Генерал знает наперед всю невозможность перемены, но каждый раз принимает искушение надеждой… И главное настроение книг - меланхолия. Это буквально значит "возвращение к боли". К боли от утерянной империи, к солдатской думе гренадера, который знает, что с острова святой Елены нет пароходных рейсов, а Барбаросса никогда не проснется, а "четвертому Риму не быти". Тоска по цельности, по утраченному. Не по прошлому, нет, ведь оно и тогда не могло проявиться в полной мере, выговаривая себя то в уверенных стрелках, проведенных "Кохинором" на карте советских специалистов", то в утренних разговорах столичных художников, приехавших в деревню скупать иконы. "Послегексогеновая реальность" - это лишь плацдарм для десантирования идеальных прообразов Империи, посадочная площадка на выходе из пещеры теней настоящего. И прохановский Афганистан, Кампучия и Ангола - это прошлое, которого еще не было. Вот только в рюкзаке юноши, идущего за "Клинским", нет отделения для маршальского жезла. Но это не беда, ведь "в двенадцать часов по ночам из гроба встает барабанщик…"