Свой последний роман букеровский лауреат 1994 года Джеймс Келман (р. 1946) писал семь лет. Примерно столько же читателям понадобится, чтобы понять о чем он. \"Настоящий текст представляет собой перевод показаний, данных тремя, четырьмя или более людьми, которые проживают на оккупированной территории либо в стране, где задействована та или иная форма военного правления\". Босния, Заир, Шотландия, Россия, США - \"террортория\" может быть любой… Оруэлловская метафора, написанная языком Андрея Платонова, доведенным до крайней степени распада. Самая загадочная книга шотландского классика, подводящая итог всему ХХ столетию, - впервые на русском языке.

Встречаются разные вирусы языка. Одни могут порождать тексты-лабиринты, ветвящиеся и многоуровневые, в которых каждый новый язык и есть вирус. Другие подобны компьютерным вирусам, разъедающим файлы-тексты. А бывают и такие, что создают книги, подобные газовым туманностям…
Что в этом случае происходит с читателем?
Процитирую редактора "Перевода показаний" Макса Немцова: "Нands down" - последний роман Джеймса Келмана - вернее, его перевод Сергеем Ильиным - это подвиг года. Я болел примерно месяц, когда читал эту книгу впервые. Сережа утверждает, что у него были кошмары и видения, когда он ее переводил". Другой возможной реакцией может быть осознание собственной беспомощности, выброшенности из текста. Ты пытаешься постичь, а слова снова превращаются… - нет, даже не в знаки и буквы, а в чистый голос. Третьего не дано.
Много ли тех, кто прочел "Улисса"? Абсолютно точно, что при сравнимой значимости для истории словотворчества, прочитавших "Перевод показаний" будет намного меньше. Этот роман и не рассчитан на обычное чтение. Его можно использовать вместо мантр или вместо наркотика - эффект смещенного сознания обеспечен. Открываю, тыкаю наугад: "А теперь это против меня, да, может, я сделал что-то, что и никто не может сказать, а если никто не может сказать, к чему все это, заслужено ли это разбирательство, разве к этим разбирательствам привела ситуация, нет, я так не думаю, никакой ситуации нет, я не командовал, это не ошибка, а если командовал, так объясните мне, но никто ничего объяснить не может, значит, дело не в этом". Такое может произойти и в случае сравнительно нормального текста, например, новеллы Кафки, если читать ее особенным образом, следуя только за ритмом. Келман же создал текст, где это происходит в любом случае. При всей метафизической остраненности и шизоидности многих фраз (не случайно же этот язык напомнил Немцову язык Платонова, доведенный до крайней степени распада), этот текст совершенно обезличен. Подобные опыты (но не в такой предельности) ставили и французские неороманисты. Но если та же Саррот хотела поймать тропизмы, Келман создает язык вне реальности. Даже когда мы встречаемся в "Переводе показаний" с цитатой, важной с точки зрения лингвистической доминанты, например, с витгенштейновским "актом поднятия руки, при котором рука не движется", мы редко замечаем вторичность, такова языковая атомарность и обеспредмеченность. Только местоимения, по возможности - неопределенные; глаголы; именные части речи - только тогда, когда без них уже не обойтись, да и то фиксирующие не предметы и качества, а предикативность, отношения. Теперь мы знаем, как говорят в двумерном мире. По ту сторону реальности, по ту сторону экрана. "Я должен был информировать их о реальности, какая она, реальность". "Они не считали нас человеческими существами". Келман часто помечает свой мир как нереальный. Хотя, если пытаться понимать с точки зрения предельно истончившейся фабулы, это мир антиутопии. В первом абзаце-увертюре читаем: "Настоящий текст представляет собой "перевод показаний", данный тремя, четырьмя или более людьми, которые проживают на оккупированной территории либо в стране, где задействована та или иная форма военного правления". Реальность текста так и не выйдет за пределы этой первой фразы.
Самые частотные слова этого текста - "нет" и другие отрицания. "Не знаю тебя" часто определяет отношения. Не было смысла, не было общности, не было сочувствия, не было любви, не было знания. Ничего не было.
Был только ребус. Языка. Момент его рождения или смерти.

Келман Д.
Джеймс Келман (англ. James Kelman; родился 9 июня 1946 года в Глазго) - влиятельный шотландский писатель. Автор романов, рассказов, спектаклей и политических эссе. Его роман "Недовольство" ("A Disaffection") попал в шортлист Букеровской премии и выиграл премию имени Джеймса Тэйта Блэка в 1989 году. В 1994 году Келман выиграл Букеровскую премию с книгой "До чего ж оно всё запоздало" ("How late it was, how late"). После оглашения результатов одна из судей премии баронесса Нойбергер публично назвала книгу Келмана "позором". А известный консервативный колумнист Таймс (The Times) Саймон Дженкинс охарактеризовал эту награду как "литературный вандализм". Келман говорит, что этой премией он "выиграл" множество негативных публикаций и нападок на своё произведение, что оттолкнуло потенциальных издателей от его книги. В 1998 году Келману была вручена награда Дух Шотландии. В 2008 году за книгу "Мальчик Кирон Смит" ("Kieron Smith, boy") Келман получает престижную награду Шотландская книга года.