Историческая проза Вадима Щукина может быть воспринята с двух точек зрения. Первую сформулируем следующим образом. «Обращение к прошлому необходимо для того, чтобы не совершать ошибок в настоящем и будущем». - Так думают «простые люди» – обыватели, чьё сознание формируется, главным образом, повседневностью. А повседневность – это та сфера жизнедеятельности человека, где ему приходится решать проблемы обеспечения средств и условий своего (и своей семьи) существования. У рядового обывателя нет ни времени, ни сил, ни специальной подготовки, чтобы осмыслить основополагающие принципы собственного бытия. Но мечта о достижении разумного мироустройства не умирает в человеке до тех пор, пока он жив духовной жизнью. Мечта обретает крылья и порождает созидательную энергию, когда этот самый человек-обыватель погружается в захватывающий мир литературных образов, где ярко и убедительно звучит беззаветное стремление к этой мечте, где самоотверженная борьба со злом увенчивается победой добра.
Вторую точку зрения обозначим известным изречением: «История учит лишь тому, что она никогда ничему не научила народы». - Так полагал один из величайших мыслителей человечества – Гегель. И так считают большинство критически мыслящих личностей, которые, в отличие от обывателя, в силу специфики своей профессиональной деятельности, имеют возможность осмысливать устои мира человеческих (общественных) отношений.
Если сравнивать эти две мировоззренческие позиции, – можно придти к следующим выводам. Логика первой позиции сродни непосредственному, наивно-романтичному восприятию мира детьми. Логика второй, в значительной мере, отражает отношение к миру подросткового сознания: в этом возрасте человек стремится подвергнуть критике всё существующее, ничего не хочет воспринимать на веру, опираясь на личные убеждения и верифицируемые (проверяемые) знания. При наличии определённых предпосылок и по мере взросления человек может и преодолеть подобную категоричность суждений. Вместе с тем он обретёт более многогранное и восприимчивое сознание. Обратиться к прошлому его побудит потребность увидеть «с высоты птичьего полёта» и более глубоко осмыслить те стороны человеческих отношений, которые могут быть очень значимы и для торжества разума в общественном устройстве, и для духовного развития личности.
Вся повествовательная ткань и общий дух романа «Красные плащи» не свидетельствуют ни об инфантильной наивности, ни о чрезмерном максимализме автора. Напротив, его зрелые суждения о разумности общественного устройства и драматичном пути развития личности обнаруживают истинно философские глубины в его осмыслении историти.
Заветная мечта о разумном и гуманном, но очень далёком будущем вложена в уста странствующего философа Зенона (не путать с Зеноном из Элеи (ок. 490 до н. э. — ок. 430 до н. э.) [Следует полагать, образ Зенона – своеобразное alter ego автора]. И этой мечтой, точнее словами глубокой скорби о её несбыточности в обозримом будущем Вадим Щукин завершает свою трилогию.
Перевернув последнюю страницу книги, невольно задумаешься: что же побудило её автора отправиться в столь далёкое прошлое человеческой истории, к самой колыбели европейской цивилизации?
Самая обычная, но полная драматизма жизнь и борьба за человеческое достоинство и самоутверждение, за социальную справедливость и разумное мироустройство – эти «вечные вопросы» волнуют Вадима Щукина в первую очередь.
Однако, эти «вечные вопросы», казалось бы, могли быть художественно осмысленны и в контексте современности, на более близком и привычном нам фоне социальных реалий. Что же заставило Вадима Щукина обратиться к жанру исторического романа? Думается, пафос его замысла заключается в том, чтобы «большое увидеть на расстоянии» и запечатлеть это большое и главное: если в мире господствуют страсти и борьба за корыстный интерес – неизбежно возобновление разрушительных войн и уничтожения культуры. Именно эту мысль иллюстрирует одна из последних сцен романа: в разрушенных Фивах странствующий философ Зенон с горечью произносит провидческую фразу: «Не скоро, о как не скоро…». Контекст этого персонажа вполне определённо указывает на очень отдалённое будущее утверждения разума в отношениях между людьми, группами людей, частями человечества. Именно между частями человечества, ибо ойкумена воспринималась эллинами как освоенная человечеством часть мира, а все не-эллины, согласно Аристотелю, были (или должны были быть) «говорящими орудиями». Следовательно, Древнюю Элладу В. Щукин показывает как модель всего человечества, в которой и проявляются важнейшие черты его (человечества) развития.
В этой связи представляется вполне логичной и убедительной мысль о целесообразности единого управления в раздираемой противоречиями и войнами Элладе. Эта мысль проходит через весь роман. Впервые её озвучивает Эпаминонд – выдающийся исторический деятель периода расцвета демократических Фив, когда он вынашивает планы объединения Фив со Спартой, которую он чаял видеть демократической, во главе с Эргесидом – блистательным героем – персонажем романа. По сюжету романа (и, согласно реальным событиям) и Аристотель, понимая реальные перспективы распространения власти возвысившейся Македонии на всю Элладу, предложил свои услуги по воспитанию царевича Александра, который не только упрочил завоевания своего отца Филиппа, но и стал величайшим повелителем народов в истории, распространив, кстати, греческую культуру на высшие слои всех завоёванных народов…
Однако, как мы знаем, великая империя распалась… Весьма значимыи причинами распада империи были корыстные и эгоистические устремления её региональных правителей.
Обращаясь к художественно-историческим образам, Вадим Тимофеевич Щукин позволяет читателю глубже вглядеться в опыт человечества, стать мудрее и чище, что особенно актуально в эпоху всемирно-исторического перелома к эре глобализации.
В.А. Кошель