Роман "Сестра сна" (1992) - история жизни, любви и смерти безвестного Музыкального гения - был переведен на 24 языка и лег в основу фильма и двух музыкальных произведений - балета и оперы, за которые Р. Шнайдер был удостоен ряда престижных премий.

Глухая (во всех смыслах) австрийская горная деревушка. Пожары и самостийные казни, пьянство и тупость. Никто не ждет мессию. Но он является в этот мир, чтобы уйти из него неузнанным в классическом для смерти (число Прозерпины) возрасте - 22-х лет. Наделенный сверхъестественным слухом (внимает "неба содроганье и горний ангелов полет"), уникальными способностями имитатора, он становится великим органистом, композитором, преобразующим звуки природы и свои чувства в музыку. Ему неведома нотная грамота, но знатоки при звуках его органа только и могут воскликнуть: "Это невероятно!". Разумеется, любовь, и, разумеется, несчастная. Способное соперничать по оригинальности разве что с клеопатриным самоубийство: юноша, пытаясь не спать (потому что "кто спит, тот не любит"), несколько суток умирает, истязая себя красавкой… (Нет, чтобы прийти за возлюбленной, как и подобает разной нежити, например, ундинам, с которыми наш музыкант, очевидно, состоит в родстве).
Все это вы уже могли видеть в фильме Йозефа Вильсмайера "Спящий брат". Теперь вот есть возможность познакомиться с первоисточником - романом Роберта Шнайдера, бестселлером, переведенным на 24 языка. "Сестра сна" - название более точное, так как под "сестрой" подразумевается смерть, у Шнайдера же был "брат сна", потому как смерть в немецком - мужского рода.
Таинственное рождение, паранормальный дар, внешний изъян, сознательное противостояние окружающему миру, вызов Богу, - все эти темы вошли в традиционный набор, обязательный для современного готического текста. Зюскиндовский "Парфюмер" за пятнадцать лет стал одной из самых затасканных матриц. И "Сестра сна" - еще не самый худший вариант подражания. В нем есть и музыкальная мощь, и сила проповеди (вариация на тему слов Христа на кресте). Шнайдер неоднократно подчеркивает, что своим вдохновением Элиас обязан нежной красоте возлюбленной, полету бабочки, шороху травы. Но засхлестывающий, смятенный ритм основной сцены - сцены игры Элиаса на конкурсе, которая соответствует по напряженности финальной сцене "Парфюмера", - свидетельствует об ином, темном и страстном даре. Неслучайно и превращение Элиаса (подобное превращению, воплощенному Пушкиным в "Пророке") связано с образом экстатического тела (все вытекает, выпячивается, прорывается вовне). А дойдя до сцены игры Элиаса на конкурсе, ты забываешь все предшествующие теоретические рассуждения о музыке, Боге и природе гения: музыку не просто слышишь - ощущаешь, - такое не удавалось и Томасу Манну в "Докторе Фаустусе".
Подобная страстность извиняет любую тривиальность. Извиняет даже то, что из духа музыки рождается не трагедия, а романтически-сентиментальная драма в стиле бидермейер. А читательницы несомненно будут бросать в воздух чепчики.