Сразу скажу, что эта книга для тех, кто хочет стать умнее. Автор с помощью мысли пытается запечатлеть в основном прошедшее и немного своё время. Давно я не читала книгу, не выпуская карандаш из рук и не делая столько ремарок на полях. Каждая страница насыщена информацией (правда иногда для меня и не совсем нужной). Много незнакомых терминов, слов (эгалитарное правосудие, трансгрессивный мистицизм, экуменическое величие и т.п.). Часто приходилось заглядывать в словари. У автора накопилось достаточной знаний по истории, литературе и философии, чтобы написать хорошую книгу. От этого иногда имеются резкие переходы от истории к философии, от политики к литературе, бессвязная последовательность глав. Мысль скачет, напоминая броуновское движение. Иногда я с автором не соглашалась. Например: \"...упорная защита своих корней порой может обернуться рабской привязанностью к прошлому\". В следующей главе он на мой взгляд с иронией цитирует Хайдеггера: \"...во всем мире разворачивается процесс, угрожающий лишить человека корней, главного, что связывает его со вселенной\". Магрис как бы смакует смешение и перемещение народов в Европе. Никто не может найти своих корней. Плавильный котёл варит исправно. И, на мой взгляд, автор это одобряет. Понравилась Глава 13 \"Двуглавый и морской орёл\". Очень точно о животной сущности человека. Всё очень убедительно. Захотелось стать вегетарианцем. Человеку \"невозможно жить, не разрушая при этом животной жизни\". Или: \"мир людей ... вынуждает возводить своё здание на страданиях животных\". Автор, по сути, сравнивает немецкого врача-изувера Менгеле со всем, что делает человечество по отношению к животным. Немецкую цивилизацию автор считает великой, славянские народы субстратом, Сталина сравнивает с Гитлером. Есть вопрос к переводу А. Ямпольской. Почему Французский государственный деятель барон Жорж Эжен Осман стал бароном Гаусманом? Вообщем книгу рекомендую к прочтению. Есть о чём подумать, о чём жарко с автором поспорить, что взять на заметку.

Для кого как, а для меня «Дунай» Клаудио Магриса – без преувеличений событие года: захватывающее, совершенно удивительное чтение. Больше чем через четверть века после первой публикации эта книга наконец-то доступна на русском и кажется чрезвычайно актуальной; с другой стороны, очень и очень печально, что пришлось ждать так долго, но, как известно, лучше поздно, чем никогда.
Чуть ли не восемь лет назад, я написал здесь, на Озоне, что «Магрис писатель очень крупный, даже гениальный». Разумеется, такие определения продиктованы возрастом: когда тебе семнадцать, хочется быть радикальным. Фокус, однако, в том, что и сейчас, в свои двадцать пять, от чтения Магриса испытываешь самый настоящий восторг.
Сказанное следует объяснить. В конце концов, «Дунай» – цикл эссе, тревелог, документальная, а местами даже научная (историческая и литературоведческая) проза – вроде бы не дает оснований для подобных эмоций. Да, очень умно, очень тонко, почти что невероятная эрудиция (разглядеть Герту Мюллер, например, к середине восьмидесятых годов прошлого века все-таки надо суметь), но научных и документальных книг много, разного рода путевые заметки писались и пишутся, и, казалось бы, это не тот жанр, от которого ждешь большого высказывания, убедительного и масштабного разговора об универсальном: исследование расположенных по течению Дуная стран и их культуры интересно если и не только специалистам, то, так сказать, небезразличным к вопросу. Читать книгу Магриса, однако, стоит из-за другого, неважно, близок вам ее предмет с формальной точки зрения или нет. С вашего позволения, немного теории.
Роман остается для современной литературы «большим жанром», центральным высказыванием; рассуждать о его особенностях – задача пафосная и неуместная, однако некоторые наблюдения сделать можно. Так, роман и сейчас сюжетен – говорим ли мы о романе «реалистическом» (Филип Рот, Найпол, etc) или модернистском и постмодернистском (Кутзее, Сарамаго, Рушди, Памук, etc). Но заметно и другое явление, не просто отказ от сюжета и логических связей (скажем, в духе пресловутого «нового романа»), но построение своеобразного «гипертекста», предполагающего сочетание художественного и документального, индивидуального и культурного опыта, разных реалий, стилей и жанров: своеобразная энциклопедия, метафора мира и его множественности. Сюжетная структура в таких случаях действительно может быть предельно условной, но произведение остается цельным за счет единства интонации и темы, общности мотивов и их развития. Именно так построены книги Зебальда, не просто романы-эссе, но образцы более глубокого и сложного синтеза. В контексте русского языка так строит свои книги Светлана Алексиевич (получившая Нобелевскую премию, что бы там не говорили разобиженные «патриоты», вполне заслуженно): произведения писательницы вроде бы и нельзя назвать романами, но по своему масштабу и сложности они воспринимаются как играющие сопоставимую роль. «Хор голосов» объединяет художественное и документальное, историческое и частное; из глубоко индивидуального и дискретного возникает эпос, целостный, нравственно осмысленный мир.
В случае «Дуная», на мой взгляд, мы как раз и находим один из наиболее ранних и в тоже время масштабных и убедительных примеров «гипертекста», «новейшего романа». Научные пассажи здесь не являются самоцелью, аллюзии и цитаты менее всего призваны продемонстрировать эрудицию автора, но сами становятся художественными образами (подчас поданными с явной иронией), способом описания и размышления. Магрис говорит о мире и литературе, культуре и жизни, «убежденности и риторике», насилии, вселенной и человеке, изображает реальность – фиктивную, множественную – но все же обусловленную нравственным законом. В каком-то смысле, весь огромный культурный аппарат этой книги нужен лишь для того, чтобы «выхватить» блеск речной воды, заставить почувствовать уникальность жизни; на последних страницах «Дуная» возникает (через характерную литературную призму) заброшенная могила ребенка, почти стертая ветром и зимой. Лирическое, «человеческое» начало у Магриса чрезвычайно выразительно и глубоко, начисто лишено сентиментального пафоса и очень современно: аналитическая интерпретация постмодерна открывает новые горизонты, внезапно делает возможным более сложное и широкое понимание нашей реальности. Сюжет «Дуная» – движение от «риторики» к «убеждению», от исключающей этическое начало культуры к нравственной полноте жизни и к принятию смерти. Это именно художественный текст, неслучайно считается, что под влиянием «Дуная» Зебальд написал «Кольца Сатурна».
Разумеется, все только что сказанное – лишь дань эмоциям. Едва ли мне удалось сколько-нибудь правильно интерпретировать эту очень непростую и масштабную книгу, специалисты вряд ли согласятся со мной. Цель моего отзыва – вероятно, слишком большого и наукообразного – в другом: лишь намекнуть на то, что Магриса стоит читать не только увлеченным «дунайской цивилизацией», но всем, кому интересна литература с одной стороны и небезразлична собственная жизнь – с другой. Примерно так же, как мы читаем «Войну и мир» отнюдь не потому, что занимаемся историей Наполеоновских войн.