laquo;Замки гневаraquo; mdash; первый роман Алессандро Барикко, с него началась история литературного успеха этого удивительного писателя. Из laquo;Замков гневаraquo; прорастают такие его вершинные произведения, как laquo;Шелкraquo;, laquo;Море-океанraquo;, laquo;1900-й. Легенда о пианистеraquo; и др. Перед нами mdash; метароман и в то же время поэма о любви. Здесь море удивительных персонажей: никогда не бывшая замужем вдова, мальчик laquo;с синкопированным восприятием жизниraquo;, член британского парламента, первая в мире жертва железнодорожной аварии. Единственное, что объединяет эксцентричных изобретателей, авантюристов, безумного архитектора, композитора-протоавангардиста и всех прочих, это то, что laquo;в том, что они делали, и в том, чем они были, было нечто, так сказать, прекрасноеraquo;, как замечает Барикко.

Русские читатели уже хорошо знакомы с творчеством Алессандро Барикко — одного из самых популярных и самых загадочных писателей Италии. Театральные, лиричные поэзы — "Шелк" и "Море-океан", эмоциональная, условная и кровавая история повести "Без крови", виртуальная призрачность и усложненность "City"… Можно подумать, что эти тексты написаны разными авторами — если бы не особенное построение фразы, отзывающейся эхом в бесконечность…
С "Замков гнева" началась история литературного успеха Барикко. Редкий случай — дебютный роман так и остался лучшим. Барикко удалось избежать последующей декларативности, удалось избежать лексики мелодраматических театральных монологов… Как, например, в "Море-океане": "чтобы наполниться истиной, нам пришлось умереть. Почему? Не потому ли, что истина постигается только в тисках отчаяния?" И в то же время, в "Замках гнева" немало фраз, которые можно трактовать как буквально, так и метафорически.
В "Замках гнева" Барикко удалось то, что так и не получилось у одного из персонажей этого романа — "поймать" "ноту, которой не существует" ("не до, не си-бемоль, не ля-диез, где-то между"), у его по-ивесовски "получилось соединить несколько оркестров, одновременно играющих разные мелодии". Перед нами редкое сочетание метаромана с романом-стихотворением, философичности — с обнаженной чувственностью, воздухонепроницаемой элитарности — с гротескной машинерией, эксцентричности, чуть ли не истерической — с хрупкостью основной метафоры — стеклянного дворца. Впрочем, последнее сочетание — вовсе не парадоксально. Оно определяется движением текста Барикко — движением романа-катастрофы, заканчивающегося торжеством посредственности, сумерками богов, пожаром и сумасшествием… Ницше, не названный по имени, ест дерьмо в бедламе…
Разбивается "хрустальный шар" чудаков, мечта, спасающая их от реального мира и смерти. "Замки гнева" — страшный, безнадежный роман. Но при этом удивительно красивый — по-другому Барикко писать не умеет. Футуристическая красота бога машины, красота паровоза, превращенного в памятник самому себе (бретоновский паровоз, застывший в тропическом лесу, паровоз Де Кирико, вылетающий из камина) соединяется с красотой женщины ("прекраснее лица которой никто никогда ничего не видел"), с красотой стекла, открывающего и защищающего одновременно. Барикко выбирает притягательность загадки, на которую нет ответа. Мы не знаем, что в черном ящике, но мы всегда любим такие истории. "Особенно его восхищала эта чудесная способность: столь долго описывать предмет, название которого напрямую не упоминалось". Так, в синкопическом ритме одной из глав, организованной как лабиринт голосов, образов и звуков, мелькнет какое-нибудь: "Конечно, он любил ее. Иначе зачем бы ему было убивать ее? Да еще таким способом"… И лишь через много страниц отзовется эхом сюжета.
Реальные события перемежаются у Барикко с вымышленными, грезы — с трактатом и монологом. Так, прототип Гектора Горо — архитектор и садовод Джозеф Пакстон — создатель лондонского "Кристалл-Паласа", действительно полностью сгоревшего в 1936 году. "Титаник" прозрачно назван "Атласом"… Возможно, сну девушки с "Атласа" (в заключительной главе, обращающей к началу романа) мы и обязаны "Замками гнева".
"Замки гнева" — портрет романтического произведения, романтической культуры. Как и другие тексты Барикко, это энциклопедия странностей — будь-то утопические идеи или единственная любовь как тема всей жизни. Будь-то стеклянный дворец или невозможное строительство железной дороги, вечная память о погибшем возлюбленном или необъяснимое самоубийство. Герои Барикко пишут картины белой краской, трудятся над "Энциклопедиями пределов" или "Энциклопедиями известных людей", которые никогда не будут закончены, пишут письма женщине, которую никогда не встретят…
Большая поэма любви, неостановимое головокружение… Маятником возвращаются темы — железной дороги, стекла, музыки, Америки, и мы не можем не замечать эти музыкальные, а не смысловые переходы, эту выпуклость ритма, — еще одного "средства спасения", еще одного способа бегства... Если в "City" герой обретает свой ковчег в мире симулякров, то "Замки гнева" — это грядущий потоп, который никого не пощадит.
Про стеклянный дворец, выгоревший дотла, я читала всего за день до пожаров в Москве и родном Новосибирске… Про мятежные, калечащие поезда — сразу после 11 марта… Укроет ли нас уютный мир романа, спасет ли?.. Последняя утопия — утопия книги… "Единственная и самая надежная защита от всякого страха — это книга, открытая на первой странице".

Барикко А.
Больше всего всемирно известный итальянский писатель Алессандро Барикко, самый почетный гость Вильнюской книжной ярмарки, хотел посмотреть в Литве хоть один спектакль Эймута Некрошюса и лично познакомиться с писателем Саулюсом Томасом Кондротасом, чей рассказ "Коллекция закатов" он случайно прочитал лет 10 назад. На пресс-конференции, организованной в первый день ярмарки, руководители издательства "Alma littera" и Института Итальянской Культуры в Вильнюсе, пригласившие Барикко, заявили, что это первый современный итальянский писатель, приехавший в Литву, более того, нет ни одного другого зарубежного писателя, чьи произведения полностью переведены на литовский язык.Alessandro Barrico Баррико рассказал, что давно слышал и читал в Италии замечательные отзывы о литовском театре, но особенно хотел бы побывать на спектаклях Э. Некрошюса и Оскара Коршунова. "В Италии ходят легенды о литовском театре," – сказал писатель, не разочаровавшийся и в увиденном накануне спектакле "Маскарад", который режиссер Римасом Туминасом поставил в Национальном театре драмы в классическом стиле. "Было здорово, мне понравилось", – сказал писатель, который очень хотел побывать в театре, где ставились спектакли грандов литовского театра, а также понаблюдать за лицами литовских зрителей. "Я бы хотел и сегодня посмотреть какой-нибудь спектакль", – намекнул организаторам А. Баррико. Когда А. Барикко спросили, как он относится к своей популярности, он признался, что популярность настигла его сначала не как писателя, а как ведущего интелектуальной телепередачи о книгах. "Это было 10 лет назад. Мне нравилась такая динамичная работа на телевидении, но то, что нас с подругой постоянно фотографировали в каком-нибудь римском кафе, угнетало и раздражало. Я кое-как выдержал так два года. После этого всего себя посветил творчеству," – сказал А. Барикко. Два года назад в Турине А. Барикко основал писательскую школу, где молодые люди учатся искусству повествования, чтобы работать в кино, театре, журналистике и литературе. Готовя телепередачи о книгах, А. Барикко в первый раз столкнулся и с литовской литературой – прочел сборник произведений литовских писателей. Из них всех писателя наиболее впечатлил рассказ С. Т. Кондротаса "Коллекция закатов" – и он очень обрадовался, узнав, что наконец сможет познакомиться с этим автором на Вильнюсской книжной ярмарке. Silk-Seda-Шелк Еще не успев составить своего впечатления о Литве, гость из Италии сказал, что от каждого путешествия остается что-то, что в последствии входит в его книги, – это может быть какое-то движение, дом или же голос. "Путешествуя по миру, бываешь особо внимателен, все запоминаешь, а потом кладешь все это в миксер – и получаешь истории", – сказал мастер итальянской литературы. Перед тем как стать писателем, А. Барикко изучал музыковедение, играл на фортепьяно, но на конференции признался, что музыка никогда не была его дорогой. "Я и сейчас играю на пианино. Закрываюсь ото всех и играю, и это мне очень нравится," – поведал нам не ощущающий недостатка в чувстве юмора и темперамента художник, создающий поистине музыкальную литературу. Критично писатель оценивает и собственное творчество. Наиболее удачным автор считает свой роман "City". Свое творчество автор сравнивает с холодильником – написаные истории, как содержимое холодильника, нужно "потреблять" ночью, в пижаме и полном одиночестве, когда никто не видит. "Книга – как холодильник, который открываешь и приятно удивляешься, что он полный," – сказал А. Баррико, не скрывающий, что не все его произведения удались. Четыре сценария так и не стали фильмами, одна театральная пьесса, хотя и была поставлена очень хорошим режиссером, тоже не удалась, а фильм, который американцы снимали по роману "Шелк", так и не вышел на экраны.