Василия Аксёнова, когда читаешь, хочется обнять - такой он хороший (да, хороший). Его собаки, мороз, \"теплая ламповая алкашня\", бездорожье, человек - всё. Но, оказывается, Аксенова может быть много. Сгущенной, не выпущенной, а комком стоящей (как вода во льду ранней весной) грусти. Спустя две книги я пресытилась этим - стало много, грузно внутри. Рискую спуститься в лубок, однако, кажется, в \"Весне в Ялани\" многое от русскости есть. Задумчивая созерцательность, беспробудное \"авось\" (в работе, в жизни, в смерти), набухающая слезами и вздохами лирика внутри - легко набухающая, внезапно, как от ветерка. Тоска постоянная, стихающая лишь летом, когда весь звенишь под солнцем, а потом снова затопляющая с подвала до чердака. Тоска-то тихая, незаметная, оттого и страшная, что не замечаешь, как утоп. Интуитивная духовность, которую все время нащупываешь как дно в реке голой стопой: ускользает, проваливается, но буквально знаешь, что оно есть. \"Вот такие мы бываем\" - повторяют часто в \"Весне\". Это, получается какая-то эфемерная жизнь, междумирная: мечтательно-экзистенциальная, между просветлением и меланхолией чернильной. Оттого зачастую и безрезультатная (рациональный термин, сильно выбивающийся из абзаца, да?). Прокрастинация это, \"невинная\", и все будто мимо проходит. А мы остаемся (в Ялани). В общем, после двух книг Аксенова самой захотелось вздыхать и вообще стало тревожно, потому что будто ничего у нас не меняется. Впечатлительная, наверное, и Аксенов хорошо пишет. Так что, главное, с ним не переборщить, а то нахлынет. Печальная книга - \"Весна в Ялани\".