Давно слышал хвалебные отзывы об этом авторе, и вот, решил попробовать.
Возможно, это не лучшая его книга, но - в современном изобилии чтива - больше не буду.
Если бы попросили оценить одним словом, то - "недо". Недо-мистическая, недо-приключенческая. Недо-научно-фантастическая.
Повествование постоянно скачет из года в год, чтобы ещё больше запутать читателя. Да и главный герой не вызывает особой симпатии. И то, что в конце он ставится перед выбором - за кого быть? За большевиков или за фашистов? - и выбирает последних, симпатии к нему не прибавляет.

Что за слово такое — нуар? Кто-то скажет: отрыжка Великой депрессии, игра в ганменов и детективов, бутлегеры, продажные женщины, слэнг. Кто-то копнёт глубже: цинизм это, порождённый коротким промежутком между Первой и Второй, цинизм с положительной фиксацией, Сэм Спейд из «Мальтийского сокола», Борис Виан: «…Я приду плюнуть на ваши могилы», и (речитативом):
Сан-Луи блюз - ты во мне как боль, как ожог,
Сан-Луи блюз - захлебывается рожок!
А вы сидите и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
Вы платите деньги и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
Вы жрете, пьете и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
И поет мой рожок про дерево,
На котором я вздерну вас! Да-с, да-с...
Да нет, возразит кто-то. Всё это литература, настоящий нуар — в кино. Там великолепный Хамфри Богарт. Там «Касабланка» — фильм, снятый в начале сороковых, когда ещё ничего не было известно точно, когда смерть одного (а не многих тысяч) всё ещё трогала чувствительного зрителя Соединённых Штатов Америки.
Свой «Нуар» Андрей Валентинов определяет так:
«Нуар — отрицание цвета. Белого нет, есть только серый и черный. Серый вечер и черная ночь — больше в этом мире ничего не случается. Вселенная Нуар невелика, конечна и очень проста. Мужчины носят плащи и шляпы, пьют коньяк и много курят. Женщины красивы и аккуратно причесаны, они тоже курят, говорят с легкой хрипотцой в голосе — и предают при первой же возможности. В Нуаре нет высоких чувств и трепетных идеалов, в нем правят инстинкты, выгода и холодный расчет. Но победителей нет — и быть не может. Нуар — серо-черный мир неудачников, мир несбывшихся надежд и растрепанных иллюзий».
Вы скажете: но это ведь форма! Чем существенным придуманная автором Эль-Джадира, городок на южном берегу Средиземного моря, отличается от кинематографической Касабланки? Ведь пишет же автор, что в его «…Нуаре, мире теней, где даже кровь походит на грязь, подвиги совершать некому и незачем, Нуар негероичен по определению, в нём не штурмуют Берлин и не водружают флаг над Иводзимой». — и точно так же, как у Майкла Кёртиса: «…В серо-чёрном мире не убивают миллионами. Смерть там по прежнему — трагедия, слово с прописной буквы». Да, конечно. Поэтому у Валентинова: «…Люди Нуара остаются людьми, а не статистическими единицами в военных сводках».
Ради того, чтобы люди оставались людьми, как мне кажется, историк и принуждён всякий раз возвращаться к Великой войне и к тому, что за нею последовало — точно как его персонаж Родион Гравицкий, он же Ричард Грай, он же дядюшка Рич, он же... Но нет. Интриги раскрывать авансом — последнее дело. Всё-таки «Нуар» — отчасти детектив. Скажу лишь, что все имена главного героя «говорящие». Играй! — говорит ему по-украински автор, пряча в рукаве тот факт, что слово «грай» имеет и другое значение — это крик вороньей стаи. Играй, Родион, иначе не получится вырваться из круговорота теней прошлого, и мир твой станет адом. Играй, бедный богатый дядюшка, иначе станешь рабом, чёрной тенью на палубе серого корабля с говорящим названием «Текора».
Гравицкий начинает и... выигрывает? проигрывает? сводит партию к вечному шаху?
Не знаю. Сложно играть в шахматы, когда некто сбивает с доски твои пешки бильярдным кием. Выразить отношение к возможному исходу партии тоже сложно человеку, чьи предки стреляли друг в друга под Киевом году этак в 1918 от Рождества Христова. Иногда очень сложно давать простые ответы на простые вопросы, потому что ответив, окажешься либо по ту сторону колючей прволоки, либо по эту, и мир твой станет чёрно-серым адом.
Но сказано ведь:
Не бойтесь золы, не бойтесь хулы,
Не бойтесь пекла и ада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет:"Я знаю, как надо!"
Ад… Рай...
В мире Нуар рай — в сигаретной пачке, ад — в расстёгнутой кобуре.
Спасибо, Андрей Валентинович. Книга великолепна.

В. Ключко