Это именно тот образец русской прозы, который делает великий и могучий русский язык действительно великим и могучим. И все бы было прекрасно, если бы к красивому, скажу больше превосходному стилю был привязан более-менее вразумительный сюжет. Нет, сюжет безусловно есть. Но его сумбурное изложение, чересполосица событий и резкая смена декораций, делает написанный таким прекрасным языком роман неким шедевром постмодернистского абсурдизма, сродни Роб-Грийе и Переку. Даже с таким сюжетом книга читается на одном дыхании, но усложненность языковых форм в совокупности с простым линейным сюжетом, сделала бы книгу абсолютно великой, и принесла бы автору если не мировую, то всероссийскую славу. А так - это прекрасное чтение для гурманов стилистику и предназначение которого сама писательница излагает где то во второй половине текста: " Отработать сюжет, не бояться банальностей, не бояться чистоты образа, создать критическую ситуацию, учитывая все последствия, снизить образ, встать в шесть часов утра, как это делает "калмык и ныне дикий тунгус", выпивая стакан кефира, со свежими силами запечатлевая все как есть на пяти страницах, оставляя большие поля на полстраницы и не оставляя и тени того, что можно оставить, если не отработать, не создать, не встать и не выпить, а криво отстучать на машинке с опечатками и добить от руки каракулями; и в этих буквах, доведенных до неузнаваемости, в этой тусовке можно будет разглядеть первоначальные импульсы и детали, интонацию, которая скачет вверх и вниз, все, что было до слова, пока слово не было зафиксировано; загонять слово в угол, выжимать из него последние соки, лучше взять другое слово, которое стоит дальше от того предмета, который ему положено обозначать, и взять другой глагол, который стоит подальше от действия, которое он обозначает в обществе, на рауте, в местах общего пользования, в столовой и на вокзале, за дверью, куда его выставляют за плохое поведение. И этот набор слов будет бороться с чистотой русского языка, наступившая на улице тень(вечер) будет бороться на бумаге с вечером(тенью), пока земля сама не выйдет из тени, земля будет отталкиваться от спортсмена и прыгать на три метра в высоту, устанавливая новый мировой рекорд." В этом абзаце - квинтэссенция всего романа писательницы, и если вы не устали читать цитату и поняли, что это ваше, то вперед к наслаждению хорошей книгой!

У Брэдбери есть рассказ про пару, у который ребенок родился в форме фиолетовой пирамидки. С ним все было в порядке, просто измерений много и где-то мы выглядим вот именно так. А он случайно и в этом измерении остался пирамидкой, так вышло. Вот Валерия Нарбикова тоже кажется чем-то таким, и поначалу к этому сложно привыкнуть.
На первых 30 страницах книги очень хотелось ее закрыть, а себе на всякий случай написать напоминание на первом же развороте: "Книга дурацкая, ерунда какая-то". Ощущение неприятное от изображения быта: полубродячего, дождливого с какой-то очень неуютной не тёплой любовью, все неопрятно, не обжито, холодно, герои сомнительные.
И только где-то на 30 странице я заметила, что всё вокруг Валерия Спартаковна видит через логику языка - как матрицу. Это открытие изменило прочтение, точно как с книгами с "третьим измерением", где надо сфокусировать зрение на одной точке, и тогда из разводов выплывет изображение. Этой точкой у Нарбиковой является язык с его причастиями, запятыми, оборотами. Она и чувства через логику языка ощущает, и цвета через язык видит. Если вникнуть в эту матрицу, логику языка (как у Витгенштейна или даже Саши Соколова), то весь раздрай описываемого быта будет читаться, восприниматься иначе, второстепенно.
Купить ее стоит, если Вы готовы читать художественное произведение как философское высказывание, причем логико-филологическое. Хотя, конечно, есть и другие точки фокусировки для нее, чтобы получить удовольствие :) Но моя - эта.

Цитаты:

"Мужик сказал это про божью матерь, и его не поразило громом, потому что, может, сначала и было слово, и слово было всё, но потом слово стало не всё".

"Они разговаривали отвратительно. Но "отвратительно" - это обстоятельство образа действия, это зависело от обстоятельства. Само по себе действие было сладким, значит, оно было качественным прилагательным, потому что могло быть еще слаще".

"Слова очень приблизительно выражают мысли, еще приблизительнее они выражают чувства. Плохие слова представляют собой сгустки энергии, поэтому, когда в хороших словах кончается энергетический запас, плохое слово может обозначать любой предмет или любое действие".